Северная Корея для корейцев
Корейскую Народно-Демократическую Республику на Западе не просто не любят. Из нее давно уже сделали пугало для «свободного мира», а образ «государства тотальной уравниловки» гуляет по интернет-сайтам и страницам газет. Какова же настоящая Северная Корея?
Американские и западноевропейские пропагандисты по сей день представляют согражданам северокорейцев как неких роботов, обязанных быть одетыми строго по одному образцу: женщины в национальной одежде – белый верх, черный низ, мужчины – в темных, пуританского стиля костюмах. Это не так. Преобразования, начавшиеся в КНДР в 90-х годах, привели к появлению во всех слоях общества людей, имеющих возможность выбрать тот или иной стиль одежды, а не следующих каким-то, спущенным сверху, установкам. В середине 2000-х годов северокорейские города просто засияли разноцветной одеждой своих жителей, особенно ярко начала одеваться молодежь. Конечно, ограничения все еще в силе: обязаны носить форму – если не учитывать военнослужащих – студенты, школьники и преподаватели общеобразовательных школ. Правда, и сегодня чаще всего мужская часть населения страны летом привычно облачается в защитного цвета френч с молнией и такого же цвета брюки – копию одежды, которую носит «великий полководец» Ким Чен Ир. При этом, однако, определенные фасоны строго запрещены. Невозможно представить себе жителя страны в джинсах, а кореянку – в короткой юбке, пусть даже немного выше колена. На местных, весьма неплохих пляжах, не встретишь дам в раздельных купальниках. Не слишком приветствуется и ношение ювелирных изделий.
Одежда северокорейцев – в основном отечественного или китайского производства, вполне приемлемая как по качеству, так и по внешнему виду. Оговорюсь, что значительная часть тканей искусственная, речь идет о так называемом «виналоне», разработанном в КНДР в 60-е годы искусственном материале.
Они – разные по форме, существует их градация, но иностранцам об этом мало что известно. Можно лишь предположить: на высшем «знаке отличия» изображен вождь – или два вместе – в маршальской форме.
Конечно, стиль одежды любого человека напрямую зависит от его доходов. Однако это отнюдь не означает, что одевается хорошо лишь партийно-государственная номенклатура. Подобную роскошь может себе позволить любой обеспеченный – по тамошним меркам – человек. Вполне достаточные суммы были накоплены даже крестьянами, северокорейские газеты помещали репортажи об аграриях, сумевших накопить около миллиона вон и на них купивших облигации государственного займа. Есть и другие лица с высоким доходом – можно привести в качестве примера моряков дальнего плавания.
Сейчас население Северной Кореи получает продовольствие по карточкам. Стоит оно копейки, и если кому-нибудь покажется недостаточно предусмотренной государством нормы, он может приобрести продукты по несколько более высоким ценам на рынке или в коммерческом магазине. Основа корейской кухни, как и любой другой дальневосточной – рис. Без риса и еда не еда, говорят корейцы. Ежедневные нормы выдачи государством этого продукта различны – от 150 грамм для совсем маленьких детей до почти килограмма для военнослужащих или людей, занятых тяжелым физическим трудом. Помимо риса, предусмотрено распределение овощей, мяса, яиц. Последние два вида продуктов – не слишком частые гости на столе у большинства населения страны. Но, объективности ради, скажем, что в традиционной корейской кухне, особенно ее простонародном варианте, предпочтение все же отдается пище растительного происхождения. Впрочем, в последние годы руководство страны пытается решить эту проблему путем создания сети птицефабрик и предприятий по разведению рыбы. Не отстают и простые граждане: даже в городских квартирах некоторые содержат домашнюю птицу или более крупную живность. В этом отношении в наиболее выгодном положении находятся крестьяне, если, конечно же, не учитывать объема физических работ, который им приходится выполнять. Они имеют возможность содержать домашнее хозяйство, выращивать овощи на приусадебном участке, а затем еще и реализовывать свою продукцию на рынке. Помимо этого, колхозники в конце года получают свою долю от совместно выращенного урожая.
Проблема обеспечения населения продовольствием сейчас в КНДР не является столь острой.
Как известно, если в государстве голод, число жителей будет лишь неуклонно сокращаться – так что продовольственную проблему в КНДР, по большому счету, можно считать решенной.
Отвечая на вопрос о зарплате, северокорейцы практически всегда называют одну и ту же цифру – несколько тысяч вон «старыми» или несколько десятков по новому, послереформенному курсу. Однако это не совсем так: есть данные о том, что речь идет о суммах на порядок, а, в некоторых случаях, и на два порядка выше. Жители КНДР попросту проинструктированы: они не могут сообщить иностранцам истинные размеры получаемых выплат, страна бережно хранит свои секреты, причем справляется с этим едва ли не самым лучшим в мире образом. Сверх зарплаты у жителей Северной Кореи практически всегда есть возможность подзаработать, легально или полулегально – ремонтом бытовой техники, оказанием различных услуг. Об этом говорится даже в произведениях литературы и кинофильмах «страны чучхе». Конечно же, было бы нелепо отрицать, что эта схема – «если не хватает официальной зарплаты, можешь подработать» – действует без пробуксовок, не у всех есть возможности «подхалтурить». Надо помнить и еще об одной немаловажной детали: в КНДР, и это закреплено едва ли не в конституции страны, нет налогов, по крайней мере, официально, так что получаемая работником зарплата не делится на «чистую» и «грязную» части.
Притчей во языцех стала недавно проведенная в Северной Корее денежная реформа. У Пхеньяна много недругов в мире, все они заявили, что это мероприятие означает «начало конца нынешней северокорейской власти». Потому что, якобы, права населения были ущемлены, денежные накопления конфискованы, и это неизбежно приведет к взрыву возмущения народных масс. Приводился и такой аргумент: мол, перед безвременной кончиной Советского Союза тоже проводили денежную реформу, в ходе которой размеры обмениваемых сумм были лимитированы.
Этому в немалой степени способствуют общественные работы. Например, огромные массы населения привлекаются к сельхозработам, ведь рис требует очень тщательного ухода. За два летних месяца огромные угодья, занятые рисом, должны быть прополоты несколько раз, поэтому временами задействуют и часть работников Центрального Комитета Трудовой партии Кореи. Общественная работа – это еще и уборка прилегающей к твоему жилищу территории. Часто ее ведут даже с применением моющих средств, поэтому улицы Пхеньяна, да других городов страны, почти идеально чисты. Однако этим делом практически всегда заняты женщины: сказывается восточный менталитет.
Объект критики правозащитников – действующий и поныне в Северной Корее запрет на свободное передвижение по стране. Для поездки в другую провинцию необходимо получить разрешение. Без него вам попросту не продадут билета. Конечно, это сопряжено с прохождением довольно трудоемких процедур, но, мнению руководства страны, помогает вести борьбу с преступными элементами и нелегально проникающими на территорию КНДР агентами иностранных разведок.
Политучебой должно заниматься, по мысли руководства государства, все его сознательное население. Замечу, что в трудные 90-е годы, когда большая часть гражданской промышленности встала, а члены трудовых коллективов вынуждены были искать заработок на стороне, какая-то часть людей не была вовлечена в систему политической учебы. Северокорейское руководство придает большое значение идеологической работе – ею руководит напрямую отдел ЦК Трудовой партии Кореи, возглавляющий его функционер далеко не последняя фигура на политическом небосклоне страны.
Для проведения политической учебы специально зарезервирована первая половина субботы. Северокорейцы прилежно конспектируют труды Ким Чен Ира, основательно штудируют передовицы центральных газет, получают информацию о положении в стране и мире – естественно, в особой интерпретации. Для каждой категории населения составляются свои методические материалы: отдельно для простых граждан, партийцев, военных, сотрудников органов общественной безопасности. Это, однако, не означает, что рабочие совсем не в курсе, по каким материалам занимаются обладатели партбилетов – «сарафанное радио» работает везде и повсюду.
Базовая цель северокорейской пропаганды – донесение до сознания каждого и всякого необходимых идеологических установок. Огромную роль в этом играют партийные ячейки и народные группы. Они создаются в масштабах квартала – если речь идет о частных домах, в многоквартирных зданиях – на уровне подъезда. Главы этих низовых единиц политической учебы занимаются плотным мониторингом настроений своих подопечных: активисты народных групп, к примеру, периодически обходят все без исключения квартиры жильцов в поисках «идеологических вредных» поступающих из зарубежа печатных изданий и фильмов. Речь идет о борьбе с молекулярной идеологической агрессией – постепенным разъеданием идеологической составляющей государственности. Видимо, северокорейские идеологи все же не понаслышке знакомы с трудами итальянского марксиста Антонио Грамши, посвятившего свои книги именно этой проблеме.
На Западе в голос утверждают, что основной столп государственности в КНДР – это спецслужбы, однако это не совсем так. Во многом схожий румынский режим, державшийся в немалой степени на мощи спецслужб, пал совершенно неожиданно, несмотря на кажущуюся незыблемость. Причина, представляется, как раз в отсутствии у режима Николае Чаушеску отлаженной системы работы с людьми.
Да, жизнь обычного человека в Северной Корее непривычна для нас, в другом обществе, наверно, все кончилось бы социальным взрывом. Но не в КНДР. Страна живет своей жизнью, не самой легкой, но и не столь ужасающей, как ее малюют.
Константин Злобин, “Столетие“