Двойные стандарты антитеррористической геостратегии
Британское правительство может ввести в стране особые суды для подозреваемых в террористической деятельности. Эксперты называют такой шаг ярким проявлением “двойных стандартов” страной, привыкшей ставить свою систему правосудия в пример другим государствам.
Меры, предусмотренные проектом закона “О судопроизводстве и безопасности”, позволят британскому правительству прибегать к так называемой процедуре рассмотрения закрытых материалов. В рамках этой процедуры истцы и их адвокаты не могут ознакомиться с представленными суду документами, даже если они свидетельствуют о причастности должностных лиц Соединённого Королевства к неправомерным действиям, независимо от степени тяжести таковых. Если раскрытие подобных материалов признают вредящим “государственной безопасности”, их могут оставить засекреченными, возможно, на неопределённый срок, даже если имеется остро выраженный общественный интерес к их раскрытию.
Многие британские правозащитники и большинство в палате лордов, которая должна выразить своё отношение к законопроекту, считают содержание документа весьма сомнительным. Известная организация Amnesty International резко критикует беспрецедентно участившиеся в последнее десятилетие случаи, когда в Соединённом Королевстве прибегали к мерам тайного судопроизводства. Организация характеризует эти меры как “радикальное отступление” от элементарных норм справедливости при рассмотрении гражданских и уголовных дел. По мнению правозащитников, сама идея, что кто-то обращается в суд, чтобы восстановить справедливость, и при этом не допускается к участию в процессе, а потом слышит, что дело проиграно без объяснения причин этого решения, противоречит всем понятиям справедливости, верховенства закона и открытости правосудия. Это система тайного судопроизводства прямо со страниц романа Кафки, считают независимые эксперты.
Говорит бывший член парламента от консервативной партии, исполнительный директор организации “Без пыток” Кит Бест:
“Один из основополагающих принципов судебной системы – это равноправие сторон. Другими словами, каждая сторона судебного процесса обладает равноправным доступом к информации, которая в дальнейшем будет использована против одной из сторон. А судьи определяют, на чьей стороне правда. Законопроект разрушает основополагающий принцип о равноправии сторон. Одна из сторон не будет знать о том, какие факты будет выдвигать против неё другая сторона. И у этой стороны никогда не будет доступа к такой информации”.
Британцы в этом деле выглядят, конечно, вторичными на фоне США. Есть мнение, что трагические события 11 сентября 2001 года президент-республиканец Буш использовал как предлог для урезания прав и свобод американских граждан. Сторонники такой точки зрения приводят в пример так называемый Патриотический акт, дающий американским спецслужбам право прослушивать любые телефонные переговоры и тайком обыскивать частные дома без санкции суда. Кстати говоря, конспирологи обращают наше внимание на то, что “Патриотический акт” появился на свет практически сразу после терактов, с необычайной скоростью. Учитывая, что он представляет собой целый свод постановлений, можно предположить, что их начали вырабатывать еще до 11 сентября.
Так или иначе, но современное антитеррористическое законодательство США, по сути, прямо противоречит ряду положений американской конституции. К примеру, 4-й поправке к Основному закону, запрещающей нарушать право гражданина на неприкосновенность личности, жилища, бумаг и имущества без достаточных на то оснований. В числе явно незаконных инструментов – открытые по всему миру секретные тюрьмы ЦРУ и санкционированное применение пыток, как в иракской тюрьме “Абу-Грейб” или на американской военной базе Гуантанамо.
Примеров можно привести множество. Общее впечатление – правительство США вполне сознательно пыталось сделать так, чтобы террористом можно было объявить любого противника режима, вплоть до защитников окружающей среды и пацифистов. Такая позиция, безусловно, вызывает вал критики со стороны как неправительственных организаций, так и тех стран, которые должны, по мнению американцев, брать с них пример в деле строительства демократического правового государства.
Критикует позицию США и Россия. В частности, она обращает внимание на отказ американских властей привлекать к ответственности причастных к функционированию секретных тюрем ЦРУ. По словам замглавы МИД России Сергея Рябкова, хотя при Обаме такая практика была официально прекращена, никто не понес за неё наказание: ни сотрудники спецслужб США, непосредственно участвующие в похищении людей и применявшие жесткие методы допросов, ни отдававшие приказы высокопоставленные чиновники. Нынешняя администрация все также ссылается на интересы национальной безопасности, констатировал российский дипломат.
Срок действия “Патриотического акта” должен был истечь 31 декабря 2005 года. Однако “в интересах борьбы с терроризмом” американские власти сочли необходимым продлить действие чрезвычайных мер. Многие эксперты полагают, что теперь эти меры не будут отменены никогда. И дело вовсе не в каком-то особом демонизме американского правительства. Просто в до-террористическую эру вернутся уже нельзя.
Сегодня все страны, ведущие войну с террором, рано или поздно попадают в ситуацию, когда законные методы больше не гарантируют результата. Просто у этой войны нет чётко обозначенных целей. В этом деле человечество до сих пор не выработало чётких критериев. Принято считать, что в основе террора – страх достаточно большого числа людей. Нет страха – нет террора. И в этом случае можно говорить только лишь о каком-то тяжёлом преступлении, которое, однако, не вызывает в силу своей привычности чувства массовой угрозы. Своё мнение по поводу терроризма и методов борьбы с ним в интервью “Голосу России” высказал главный редактор “Россия в глобальной политике” Федор Лукьянов:
“Терроризм – это особый вид боевых действий. Очень коварный. Зачастую, подлый (потому что страдают невинные люди). И не имеющий никаких моральных рамок. Естественно, что против террористов принимаются зеркальные меры. Т.е. декларируемые принципы правосудия не вполне применяются к тем, кого подозревают в террористической активности. Это, конечно, противоречит некоторым заявлениям, которые делают западные политики. Это противоречит писаным принципам. Но на понятийном уровне всё всем понятно. Стремление наказать террористов сильнее буквы закона. А предпринимаемые меры (в силу тяжести преступления) будут весьма жёсткими. Ничего другого не стоит ожидать”.
На интуитивном уровне термин “террор” часто используют, характеризуя мотивированное насилие со стороны “слабого”. И поэтому терроризм часто опирался на определенное сочувствие со стороны людей – тех, кто волею судеб пока не стал его жертвой. Бывало, что действия “слабого” террориста вызывали не только поддержку выборочно сердобольных граждан, но и одобрение на самом высшем уровне руководства. К примеру, советское государство идейно опиралось на непререкаемый авторитет Владимира Ульянова-Ленина, написавшего в 1901 году: “Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказываться от террора. Это – одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях”.
Видимо, главная проблема – двойственность оценки. Всё зависит от того, какие идеалы исповедует террорист, интересам каких сил служит, против кого действует. Он либо “наш” – и тогда никакой не террорист, а герой, действующий из соображений самого высшего порядка. Либо “не наш” – и тогда самый кровавый преступник, не заслуживающий снисхождения. Такая двусмысленность существовала прежде, существует теперь и, скорее всего, будет существовать в будущем. Просто потому, что мир продолжает свои геополитические игры.
С 70-х годов прошлого века человечество широко использует термин “международный терроризм”. Но ООН так и не может договориться о единой интерпретации этого явления. Спорным, к примеру, остаётся вопрос о разнице между действиями террористов и действиями подразделений, пресекающих угрозу. Как, допустим, трактовать ситуацию, когда в рамках контртеррористической операции наносится ущерб мирным жителям? Здесь единогласия пока нет. Полемика ведётся и вокруг вопроса о границе между террористической деятельностью и национально-освободительной борьбой. Говорит главный редактор “Россия в глобальной политике” Федор Лукьянов:
“Разные страны под терроризмом понимают разное. Это всегда было так. В эпоху холодной войны одни называли борьбу за независимость терроризмом, другие – национально-освободительной. Сейчас ничего не изменилось. Скажем, арабские страны никогда не признают терроризмом действия палестинцев. Потому что считают это справедливой борьбой за освобождение территорий. И наоборот. Поэтому никакого юридически обязывающего определения терроризма в ООН принято не будет”.
В реальности терроризм политически нейтрален. Это всего лишь набор методов насилия, направленный на достижение определенной цели. Он приобретает цвет только в том случае, если его начинают использовать, исходя из конъюнктурных соображений. К примеру, когда государство позволяет террористам вольготно чувствовать себя на своей территории только потому, что те работают против интересов геополитического оппонента. Именно поэтому всегда множились и продолжают множиться ряды террористов.
С другой стороны, террор становится слишком массовым. Он затрагивает буквально всех, противопоставляет себя каждому из нас. И поэтому в мире растёт непримиримость к терроризму. Конечно, геополитическая конкуренция пока не позволяет государствам выступить действительно единым фронтом против этого зла. Но здесь, как представляется, своё слово должна сказать международная общественность, авторитетное мнение которой заставит ряд стран отказаться от лукавства и всё-таки назвать террористов террористами вне зависимости от политических убеждений последних.
Сергей Дузь, “Голос России“