Сможет ли Китай донести свою “китайскую мечту”?

Я живу рядом с Чин Бажу, вдовой и матерью троих взрослых сыновей. Она строила свою карьеру в качестве рабочего на заводе, который изготовлял стекла для промышленных товаров. Ей 76 и живет на пенсию в 2 тыс. юаней в месяц, около 320 долларов. Чин часто напоминает мне, что уже стареет, хотя кажется мне довольно энергичной, она проводит большую часть своего времени пешим ходом по окрестности, иногда бегом, и выслушивает разные сплетни или спорит со своими соседями, в основном с пенсионерами и рабочими-мигрантами из других частей Китая. “Все, кто здесь живет сейчас является действительно “народом”, сказала она мне однажды. «Те, кто был с деньгами, уже уехали отсюда. Они переехали на новые места. Ну, а мы остались».

Этим утром Чин была на пути к врачу -“как обычно”, сказала она, но она остановилась, чтобы поболтать, и призналась, что занимается изучением нового президента Китая по телевидению. “Мои глаза плохо видят, но я могу услышать каждое слово, которые он говорит”, сказала она мне, наклонившись, как если бы делилась с важной вестью. “Председатель Си”, сказала она, как во времена Мао, “имеет две большие идеи. Одну я не помню, но другая – это Мечта Китая”.

Она права. (Та идея, которую она не может вспомнить – это “великое возрождение китайской нации”, но я оставлю ее на следующий раз.) За четыре месяца с момента, как Си Цзиньпин поднялся на высокую должность, его страна собралась с силой вместе с его политическим аппаратом вокруг концепции Мечта Китая, лозунга, который предназначен для использования одновременно в качестве цели, стандарта и предупреждения; аналитик по Китаю Билл Бишоп хорошо прорезюмировал это для New York Times вчера, как термин, который придуман, чтобы охватить «омоложение нации, улучшение жизни людей, процветание, строительство лучшего общества и укрепление обороны, как общая мечта китайского народа, что может быть достигнуто в рамках одной партии, согласно социалистическому правилу”.

Во время поездок по Китаю в течение последних нескольких недель, я был поражен скоростью, с которой политический лозунг, даже в наш век цифрового шума и отвлечения внимания, все еще может попасть в кровь и просачиваться сквозь слои мыслей и ожиданий, пока он не достигла таких, как г-жа Чин.

“Я вырос на земле, в Тонгсиань. Я не ходила в школу. Когда я была еще маленькой, мы видели голубое небо и белые облака каждый день. А ночью небо было заполнено звездами”, сказала она. Ей не нужно было напоминать, что все в городе заняты обсуждением: дневное небо Китая не очень часто выглядит голубым в позднее время; ночью – это купол желто-фиолетовой дымки. Но у Чин были более насущные вещи в уме. Она вновь берется за председателя Си. “Он говорит о Мечте Китая. Какая у меня Мечта Китая? Прожить еще несколько лет в своем доме”.

Чин втянута в судебный процесс, который может позволить или не позволит ей остаться в этом доме с голыми стенами в двухэтажном кирпичном блоке. Это интересная история, и я могу написать об этом когда-нибудь. Но сейчас более насущный момент: Си Цзиньпин стремился внушить своему народу, поднимая флаг Мечта Китая, но они восприняли это как Мечта Китая во множественном числе. При разговоре о ком-нибудь в эти дни, она может сказать вам, что она хочет, что стоит между ней и ее целью, и она как бы будет определять успех в достижении этой цели. И что – умноженное на 1,3 млрд. Мечт Китая – покажет либо мудрость концепции или потенциальную опасность встроенной в нее.

За первые тридцать лет после основания Народной Республики, китайские лидеры сказали своему народу, какую мечту нужно ставить перед собой: “сначала социализм, затем погоня за богатством”. В посвящении своей нации сначала к чему-то абстрактному и индивидуальному, Си удается привлечь их внимание. Теперь он сталкивается с проблемой удовлетворения их ожиданий.

Иван Оснос, “NewYorker”