Измерения глобального конфликта: США, Восточная Европа, Ближний Восток, Китай и Россиия
Конфликт является стандартным состоянием мировой арены. Правда, это солидное утверждение относится к так называемой классической школе политического реализма в дисциплине международных отношений или мировой политики. Еще Томас Гоббс изображал эту самую мировую арену как некое пространство, где хаотически сталкиваются шары непрозрачного цвета.
Этот образ продиктован идеей о том, что для межгосударственной политики внутреннее устройство стран-игроков не играет никакой роли. Значение имеют лишь их интересы и силовой потенциал. Идет постоянная война всех против всех. Вот такая пессимистическая картина разработана сознанием (и подсознанием) консерваторов.
К счастью или к несчастью — ведь простые объяснения тоже имеют свою прелесть — прогресс делает свое дело, времена меняются, и ландшафт межгосударственных и прочих отношений тоже. Кстати, далее в тексте сознательно отказываюсь от термина «международный», потому что он искривлен марксистской трактовкой внешней политики (продиктованной верой в неизбежность мировой диктатуры пролетариата уже в XX веке) и неверным представлением о том, что international и «международный» — это синонимы.
Со времен доминирования сторонников приоритета силы — классических политических реалистов — ландшафт мировой арены весьма заметно изменился. Важную роль стали играть также деловые интересы и ценности, или, если трактовать их более популярно, — культура, мировоззрение. Не стоит прямо противопоставлять эти три магистрали, по которым двигаются внешнеполитические влияния. Они переплетаются развязками и перекрестками, в каких-то местностях более удобна и доступна дорога силы, где-то дорога выгоды, где-то культуры…
В мировой политике, кроме государств, давно принимают отношения транснациональные корпорации (ТНК), транснациональные сети (как действующие на основе законодательства, так и вне его, — иными словами, террористическое подполье), союзы разной глубины внутренней интеграции (и их ядро — бюрократия наднационального уровня), традиционные межправительственные организации (МО). Все это создает пеструю, мозаичную картину глобальной системы сосуществования.
Впрочем, немало исследователей продолжает считать ее скорее анархией Гоббса, нежели осязаемой системой, и доля здравого смысла в их словах есть. Поскольку, к примеру Совбез ООН практически парализован атавистическим противостоянием «запада» и «востока», а та же Пятая Республика действует гораздо оперативнее в сдерживании расползания исламизма по Африке (что показали блестящие операции Иностранного легиона в Мали и Нигере в прошлом году), нежели НАТО, Организация африканских государств либо «голубые береты» ООН.
Тем не менее, какая-никакая система все же существует, хотя и подвергается серьезным испытаниям. Это «открытая» и «застенчивая» гегемония США, которая транслируется через систему военно-политических союзов (таких как НАТО и ряд его менее очевидных аналогов и копий с участием США, к примеру, СЕАТО) и группы межгосударственных финансовых институтов и организаций (МВФ, ВБ, ВТО и ряд других). Пакеты акций этой системы и места в ее «правлении» имеют также ЕС, ключевые транснациональные корпорации, Китай, и, до последнего времени, основные страны-экспортеры энергоносителей.
Первым измерением современного нам глобального конфликта как раз и является процесс вывода из «правления» экспортеров традиционных энергоносителей.
В ушедшем году ярко проявился разрыв между США и Саудовской Аравией — американцы больше не зависят от саудовской нефти, перестали прислушиваться к истерикам Эр-Рияда, открыто высказывают королевству подозрения в вопросе финансирования терроризма. Еще несколько лет назад такое поведение было бы не “комильфо». В ответ Саудовская Аравия демонстративно отказалась от места непостоянного члена Совбеза ООН, которого добивалась годами. Кроме того, в королевстве обострился вопрос престолонаследия, и нельзя исключать, что оно опрокинется в хаос.
Американо-саудовским напряжением ближневосточное измерение, разумеется, далеко не исчерпывается.
К примеру, сомнительным пока представляется успех американской дипломатии в Иране — есть основания считать, что Иран по-своему интерпретирует Женевское ядерное соглашение. А это бесит Саудовскую Аравию, Израиль и Турцию, интересы которых в других аспектах разновекторны или даже противоположны.
Разрушенная Сирия на одних своих территориях превращается в базу для суннитских экстремистов (внезапное установление контроля над иракской Фаллуджей отрядами Аль-Каиды и террористический рейд в глубь России — из этой же оперы, и из той же что и взрывы в Бостоне, увы), а на других — в часть растущего государства курдов.
Вызывающее недоумение самоустранение Великобритании от восстановления баланса сил и интересов в этом регионе, где пролегает граница глобального Севера и глобального Юга, стимулирует Францию, при Обаме-Олланде ставшую наиболее надежным союзником США. Увы, как при власти, так и в оппозиции на Альбионе сегодня — инфантильные лидеры, до колик в животе боящиеся исламизма и не имеющие рецептов внутренней экономической политики. Эгоизм британцев и стремление немцев к выбиванию долгов вносят неопределенность как в положение на Ближнем Востоке, так и подвергают серьезным рискам евроатлантический и европейский проекты.
Что приводит нас ко второму измерению глобального конфликта — восточноевропейскому.
Напомню о словах Брюса Джексона в Вене, сказанных в прошлом году: Запад не может позволить себе дать Украине и России, или хотя бы только Украине, погрузиться в «постсоветский сумрак». Его неприятные прогнозы, надо сказать, оправдались — украинская экономика хрипит, российская сильно кашляет, в прочих странах региона — либо минимальный рост, либо стагнация.
Причины — разрушение государства паразитарными элитами (по Гумилеву — субпассионариями), завершение советского ресурса устойчивости, распространение мракобесия, резкое снижение традиционного экспортного потенциала. На этом фоне — нарастание социальных проблем, для части населения Украины и других стран СНГ— привлекательность путинского реставрационизма, обострение шовинистических и националистических настроений и прочее.
Без внешнего урегулирования и аналога Плана Маршалла для агонизирующей Постсоветии Восток Европы ждет разорение, распад государств-реликтов (этот термин Гумилев использовал для состарившихся форм существования этноса), война всех против всех. Украина уже де-факто находится в состоянии наиболее масштабного внутреннего противостояния за всю ее независимую историю.
Теперь следует отметить, что на Ближнем Востоке и в Восточной Европе присутствуют не только интересы США, стран ЕС, их клиентов и контрагентов (о России скажем отдельно), но и Китая.
Китайское измерение глобального конфликта является наиболее многослойным — с одной стороны, КНР является неотъемлемой частью мирового рынка, доминантой которого служит западная финансовая система, западные стандарты регулирования, технологии и спрос.
С другой стороны, специфика КНР (гигантское население с примитивной структурой потребления, медленно перевариваемые атавизмы маоизма, дефицит энергоносителей) делает полноценную интеграцию Китая в единый глобальный проект общества потребления сложной.
Кризис экспортной модели заставил руководство Поднебесной экспериментировать с внутренним спросом, но эти попытки были признаны неудачными, а также политически опасными: ведь эпоха роста создала средний класс и он все настойчивее требует расширения гражданских прав (естественный процесс), а перенесение опоры на внутреннее потребление лишь усиливает этот общественный тренд. В то же время, курс на сокращение производства привел к социальному напряжению. Ситуация очень непростая, но правительство постепенно «выруливает» из нее, заслужив даже позитивную оценку Джорджа Сороса, особо теплых симпатий к Китаю не испытывающего.
Однако риск обвала Китая, связанного с ипотечным кредитованием и переоценкой возможностей внутреннего рынка поглотить бешеные деньги заработанные на экспорте все еще сохраняется. Этот обвал может сбросить мир еще на один цикл рецессивных и депрессивных явлений, эффект которых трудно просчитать. Впечатляющие сделки в сфере сельского хозяйства (Украина), газа (Россия), инфраструктуры (Центральная Азия), участие в скупке южноевропейских долгов — это вовсе не агрессивная стратегия экспансии Китая, а тактика, направленная на выживание и баланс.
Китай не претендует на то, чтобы сменить США у руля мировой гегемонии. Несмотря на отправленный луноход, он чрезвычайно уязвим, поскольку развязаться с глобальным рынком не способен, гипотетическая морская блокада со стороны США и их союзников в регионе отбросит страну в развитии и приведет к голоду и хаосу, а ядерные конфликты с Россией или США просто уничтожат цивилизацию. Тем временем в Пекине при власти пребывают отнюдь не фанатики. К большому для всех облегчению.
Поэтому система глобального сосуществования сегодня существует в режиме так называемой комплексной взаимозависимости, когда любые, даже самые мелкие и технические, движения игроков за столом и даже удержание от хода вызывает череду событий-несобытий с нередко плохо прогнозируемыми последствиями.
Отдельной проблемой глобального конфликта является Россия. На новом этапе технологического развития ее руководство перешло к… наследованию внешнеполитической стилистики Николая Первого. Поэтому внешней политике Кремля стала присуща противоречивая конфликтность (прямая экономическая зависимость от рынка ЕС — и отстранение, даже идеологическая и геополитическая враждебность к интеграционному проекту Европы), переоценка своих сил и возможностей (явная разорительность инфраструктурных мегапроектов и скупка лояльности полукриминальных элит ближнего зарубежья) в условиях высокой коррупции и зарегулированности, а также в мировой политике.
К примеру, нетрудно было спрогнозировать, что стремление любой ценой «сравняться» с Америкой в замирении Сирии ценой исключения из диалога вооруженной оппозиции, в которой доминируют суннитские экстремисты, неминуемо аукнется в условиях исламизированности масштабных территорий в самой России.
Так, бостонские теракты и даже убийство американского посла продемонстрировали Белому дому, чем чревата неразборчивость в политических связях и даже полуотказ от лидерства в Ливии. Ведь с историческим исключением Турции и частичным — Египта, здравый смысл диктует: нет никакого третьего пути между правлением популистов-фанатиков, их дальнейшей экспансией и общественно-политической реконструкцией той или иной архаичной страны по послевоенной модели Японии и Германии…
Чем быстрее осознают это в Кремле и скорректируют внутреннюю и внешнюю политику в направлении строительства общего глобального Севера, тем будет лучше для самой России, ее соседей, партнеров и мира. Потому что в противном случае пока лишь тревожащая российская проблема сама превратится в четвертое измерение глобального конфликта, а линия фронта, увы, пройдет и по территории нашей страны. Контуры этой линии обозначились уже в 2013 году.
Максим Михайленко, “Фраза“