Политика России по СНГ складывается по остаточному принципу
Агентство международной информации «Новости-Армения» в связи с восьмилетием своей деятельности продолжает цикл интервью с политиками, экспертами и политологами о перспективах армяно-российского сотрудничества, в том числе в медиасфере. Свое видение о нынешнем состоянии и перспективах армяно-российских отношений в сфере информационного сотрудничества в эксклюзивном интервью АМИ «Новости-Армения» представил директор института Кавказа Александр Искандарян.
«Новости-Армения» — Господин Искандарян, а как бы вы оценили деятельность агентства «Новости-Армения»? Что ему удалось сделать, чего достичь за восемь лет?
А.Искандарян – За восемь лет деятельности агентство «Новости-Армения» создало достаточно профессиональную среду в Республике Армения, связанную с профессиональным форматом, не узко внутриармянским, а международным. Там существует некий стандарт качества. Существовать только исключительно на внутриармянском рынке оно не может просто по факту своего предназначения. Мне кажется, что за 8 лет существования это удалось. Я не буду упоминать других, но если посмотреть на ленты других агентств, партнеров РИА Новости, то у «Новости-Армения» достаточно хорошее лицо. Это успех. Агентство занимает свое место не только в международном, но и во внутриармянском формате, оно влияет на информационную ленту страны. Важно еще и то, что это именно агентство, а не, скажем, газета, телевидение или какой-то другой тип. То есть, его основной потребитель — это люди, которые имеют отношение к информационной политике. Это отражается на общеармянском информационном рынке, а такого рода вещи очень нужны.
«Новости-Армения» – Как вы оцениваете проводимую Россией информационную политику в отношении Армении, насколько она стабильна, насколько она связана с выражением «мягкая сила», о которой много говорится в контексте информационной политики?
А. Искандарян – Должен сказать, что с культурой «мягкой силы» у России не очень получается. Даже само это выражение идет с Запада. Это те формы влияния, которые используются европейскими, западными странами, где технологии этого использования отработаны: ребята на Западе умеют это делать. Основные инструменты влияния РФ – это безопасность и энергетика, и это признают в самой России.
Но есть и осознание того, что нужно влиять и посредством «мягкой силы», в которой Россия проигрывает, и политика, я бы сказал, чаще ситуативная, то есть, она не активная, она идет за событиями, а не впереди них. Например, что-то случилось в какой-то стране, надо отработать. Начинается аврал, высаживается десант и начинается работа в этом направлении. Потом эта проблема исчезает, она забывается, приоритетность понижается, финансы не направляются, люди не задействуются. Это известный русский вариант затыкания дыр. Так «мягкая сила» не работает. Влияние, интеграция, взаимовлияние стоят денег. Тот инструментарий, который есть, во-первых, не очень большой, во-вторых, действует очень неровно. Политика чрезвычайно не выверенная, в России она формируется в разных местах, нет единого центра, формирующего такого рода политику в других странах, и она не ровная, она прерывистая, она дискретная, нет серьезной, постоянной линии.
Более того, на постсоветском пространстве, как ни странно, она существует по остаточному признаку. «Мягкая сила», влияющая на Запад, воспринимается как приоритет, и соответствующие усилия делаются. Совсем недавно я разговаривал с западным чиновником высокого ранга, который, конечно, отстаивает интересы своей страны, и я бы не сказал, что он относится к России хорошо, но он заявил, что Russia Today работает и оказывает какое-то влияние, работает квалифицированно и хорошо. Понятно почему. Это осознается как приоритет, на это направляются средства, люди, экспертная база, и это работает. Что касается постсоветского пространства, повторюсь, там это работает по остаточному признаку.
«Новости-Армения» – Почему так происходит?
А. Искандарян – Таким образом складывается политическая воля в Москве. У меня вопрос: что важнее для России – ее образ в Украине или в Португалии, в Армении или в Исландии, в Казахстане или в Аргентине? Это ведь вопрос с понятным ответом. Но политика складывается иным образом. Так, наверное, сложилось давно. Еще в советское время были всякие иновещания, которые влияли на Запад, чтобы у людей, говорящих на английском, немецком, испанском, французском языках сложился положительный образ страны. Так думают люди, принимающие решения в Москве. А что думают люди, говорящие на армянском, на украинском, на казахском, да и на русском языках, — уже по остаточному признаку. Я не говорю, что неважно, что думают американцы или англичане, но внедриться на те рынки чрезвычайно сложно. Там работают такие мощные средства, как, предположим, CNN, BBC, обладающие соответствующими возможностями и структурой. В случае с постсоветским пространством это не так, и работать на постсоветском пространстве «мягкой силой», если Россия воспринимает это как необходимость, мне кажется можно было бы лучше.
«Новости-Армения» — То есть за доминирование надо платить?
А. Искандарян – Это абсолют, это таблица умножения, дважды два – четыре. Имидж стоит денег. Говорить, что вы сначала сделайте то-то и то-то, а потом я посмотрю и, может быть, отстегну… Нет. Надо делать то-то и то-то сейчас, чтобы в будущем что-то было. Не бывает по-другому. Даже те страны и структуры, у которых это давно и хорошо получается, у которых и интересов- то особенных нет, делают это. Вы посмотрите, как это делают восточноевропейские страны. Предположим, Польша. По европейским меркам она большая страна, а по российским — не очень. Не самая богатая страна в Европе, нельзя сказать, что она обладает какими-то потрясающими геополитическими намерениями, но ощущение собственной роли, собственной геополитики и того, что надо продвигать, в том числе и имидж, у представителей этой страны есть. Они в рамках своих возможностей это отрабатывают и делают, их место чувствуется, когда ты находишься в Минске, Киеве и даже в Ереване. Россия совсем другая по размеру, но я повторяю, что все время у меня складывается такое ощущение, что все делается по остаточному принципу. Это, мне кажется, не вполне релевантно стоящим задачам.
«Новости-Армения» – Можно ли говорить о том, что в Армении усилились антироссийские настроения. Ели да, то с чем это связано?
А. Искандарян – В Армении антироссийские настроения есть, но я бы не сказал, что их фон чрезвычайно высокий. Он виден и в прессе. Мы замечаем его и видим каждодневно, включая телевизор, открывая газету, входя в интернет.
Причины этого совершенно очевидны, они коренятся в последних 3-3,5 годах, когда тому, что происходило в сфере ассоциативного соглашения с ЕС и в сфере взаимоотношений с Россией, было придано геополитическое значение. Это в известном смысле, на мой взгляд, было ошибкой, в том числе и европейцев, кстати, серьезной ошибкой. Всего два года назад Украина сделала тоже самое, что Армения собиралась сделать 28 ноября, а именно парафировала соглашение об ассоциации. Об этом, по-серьезному, никто не узнал и не услышал, а о широких массах и говорить нечего. Но этому придали геополитическое значение, значение соперничества, и это отражается в прессе, в том числе среди людей, которые эту прессу читают, которые общаются в соцсетях. Это отражается в их акциях. Но, посмотрите каковы эти акции, какое количество всех этих людей – три, пять, десять, пятнадцать тысяч. Что происходит за пределами, предположим пятнадцати тысяч человек? Как реально относятся к этому население Республики Армения, что оно понимает и как оно воспринимает, то, что происходит, каким образом оно воспринимает Европу, Россию?
Для того, чтобы это знать, во-первых, нужна нормальная социология – вещь недешевая. Понять, что думает не молодой человек, который стоит на демонстрации около посольства (таких молодых людей несколько сотен), а строитель из Ванадзора, рабочий из Каджарана, торговец из Гюмри или крестьянин из Арагацотна. Мне не кажется, что фон очень сильно должен меняться, что есть вспышка антироссийских настроений. Но повторюсь, то, что мне кажется, тоже не релевантно. Это относится к любому человеку, круг общения которого ограничен парой, тройкой, четверкой сотен человек, не больше. Это надо проверять.
Далее, людям нужно говорить, представлять информацию о том, что собственно такое Таможенный союз, ассоциативное соглашение и так далее. Люди об этом узнают из каких-то листков, в которых обычно бывает намазано черно-белой краской: это хорошо, а это плохо. Причем в данном случае, мне абсолютно не важно, что хорошо, что плохо. Россия – мать родная, мы без нее никак не проживем, завтра умрем, или Россия – злая мачеха, и она нам мешает делать все хорошее против всего плохого. Это позиции одинаковые, это позиции чрезвычайно бедного черно-белого детского представления о реальности. Для того, чтобы это представление было нормальным, нужна пресса, нормальная журналистика, нужно представление о том, что реально происходит. Нужно до людей доносить, чтобы люди понимали, что, собственно говоря, происходит.
Один простой человек, подойдя ко мне на улице, сказал фразу, от которой я не мог прийти в себя. Он сказал: «Мы вступили в Таможенный союз, теперь с таможней будет все хорошо». То есть, человек вообще не представляет, что это такое.
Однако тут есть и объективные вещи. Дело в том, что вырастает поколение, для которого Россия – это какое-то место на карте. У людей старшего поколения есть живой образ России — они туда ездили, они там работали, учились, друзья у них там были. У них есть каике-то представления, эти представления могут быть хорошими или плохими, но они имеют какое-то отношение к этому пространству. Для молодых людей это не так. Очень многие молодые люди хуже знают или плохо знают русский язык. Стандартная для Армении ситуация даже для города – это когда молодые люди русский понимают, но говорить им уже трудно, читать еще могут, но писать уже сложно. Такова объективная реальность. Человек ничего не слышит, ничего не видит и ничего не понимает, кроме того, что ему говорят под видом информации, а на самом деле некой политической позиции. Он это таким образом и воспринимает. И опять же, для того чтобы этот молодой человек был не таким, он должен иметь квалифицированную прессу, медиа. Не обязательно российскую, какую угодно, но квалифицированную. А медиа очень часто превращают в инструмент по проведению политической позиции. У нас медиа – это внутриармянская проблема, политика вытесняется из политики и уходит в гражданское общество и в сферу медиа. Назовите мне название газеты, и я вам заранее скажу, что будет там написано по тому или иному поводу. Вы мне скажите фамилию журналиста, и я вам заранее скажу, что он напишет по тому поводу, что еще не случилось. Это – не медиа. Это – выражение политической позиции. Чтобы этого не было, нужен профессионализм журналистов.
«Новости-Армения» – Но в Армении медиа как бизнес не состоялись. Откуда может появиться профессионализм? И еще, вы сказали, что в прессе имеются антироссийские настроения. То есть получается, что пресса у нас прозападная?
А. Искандарян – Мне кажется, что большая часть прессы ставит своей задачей не информирование, а проведение определенной политической линии. У нас же сами журналисты об этом говорят. Они говорят: прозападное издание, провосточное, пророссийское, проправительственное, прооппозиционное и так далее. Если это медиа, то оно не может быть прозападным или провосточным, оно должно информировать, прежде всего. Есть понятие (в англо-саксонской прессе его нет, а в германской есть) «колонка редактора», «колонка журналиста», которые выражают свое мнение. Но это очень небольшая часть медиа. В основном, медиа должны информировать. Вот этого в Армении, действительно, не сложилось или сложилось плохо. Кое-где есть, но в основном – это политическая позиция людей. Люди эти позиционируются во внутриполитическом армянском поле.
Для меня даже не важна позиция, но пусть это будет настрой профессионала. Пусть он пишет свою статью или снимает передачу профессионально, по-журналистски. Тогда то, что он будет прорусский или антирусский, прозападно или антизападно настроен, мы ему простим, потому что, если он будет профессионален, то это не будет в этой статье отражено. Вот эта культура пока не сложилась.
«Новости-Армения» – То есть профессионалы в Армении не нужны, сейчас востребован оголтелый рупор?
А. Искандарян – Наоборот, профессионалы в Армении нужны. Мне они, например, нужны. Абсолютно все исследования и опросы, которые проводятся, предположим, нашим институтом, показывают катастрофическую ситуацию с тиражами газет в Армении. Во-первых, очень маленькие совокупные тиражи, а во-вторых, – тиражи каждой отдельной газеты. Это следствие именно того, что люди не хотят читать газеты. Они хотят читать такие газеты, каких нет. Если бы были такие газеты, которых люди ждут, которых люди хотят, то тогда, эти газеты люди читали бы. В Армении ситуация не такова. Те газеты, которые печатаются, удовлетворяют то количество людей, которое они удовлетворяют. В стране есть, условно говоря, пять тысяч человек, которые готовы брюзжать слюной в отношении какой-то политической реальности. Вот эта газета тиражом пять тысяч экземпляров и выходит. Всем остальным это не интересно. Наши газеты чрезмерно, безумно политизированы. Ну не интересует каждую домохозяйку столько политики, им не интересно читать про какие-то геополитические поля и конспирологические мировые заговоры. Три тысячи человек, которым это интересно, и покупают подобные газеты, а все остальные ничего не читают или смотрят иностранные СМИ. И про то, что Европа – это рай земной, а Россия – это исчадие ада, им тоже надоело читать.
Пока не появится потребность в восприятии такого рода – не появится профессиональный журнализм. Это нужно развивать, изменения есть. Я в 2002 году переехал в Армению. Тогда вообще не было глянца, например, женской прессы. Практически не было спортивной, то есть не политической прессы. Все это уже есть. А в политической журналистике по-прежнему перманентный бой быков. Люди друг друга обзывают иногда до неприличия, некоторые СМИ читать неловко.
Это выражено в политической прессе, особенно в печатной и в интернет-сайтах, и является следствием того, что политика у нас радикализирована. У нас не просто люди вежливо говорят, что они не согласны друг с другом, а призывают, ну как минимум, судить. То есть самое маленькое наказание в Армении — это отправить человека в Гаагский трибунал. Политика радикализирована, как и политическая дискуссия. Люди это видят, это читают и привыкают к этому стилю. Мне очень часто говорят, почему вы ясно и понятно не говорите, кого нужно наказать, посадить, кто негодяй. Когда я отвечаю, что не может политолог разговаривать таким языком, это не его задача, мне говорят: но пишут, ведь. И тут нечего возразить, правда ведь, пишут таким языком, выходят статьи с подписью, люди читают, привыкают к этому стилю.
Мне кажется, что у очень многих людей есть тоска по нормальному освещению событий, по расследованию, по пониманию того, что, собственно говоря, происходит. Я очень часто в силу своих профессиональных обязанностей должен что-то узнавать, и я занимаюсь тем, что называется журналистское расследование. Я сажусь и копаюсь, например, в проблеме ценообразования на газ на постсоветском пространстве, изучаю, что такое транзит, субсидии, каким образом возвращаются транзитные деньги в субсидии, что такое диаметр трубы. Это занимает пару тройку часов, но я не должен это делать! Это все должно быть в прессе, это все должны делать журналисты. А журналисты вместо этого ругаются друг на друга или выясняют, превратились в колонию или нет, сыплют терминами «фашизм», «тоталитаризм».
Но, это все конкретные термины. Колония – это не ругательство, а название определенной политической реальности, фашизм – это определенная политическая идеология. Радикальный дискурс позволителен на улице, но этим занимаются и журналисты.
«Новости-Армения» — Вы сказали, что восточный проект приобрел геополитический окрас. Все возбудились, и он пошел по другому сценарию. Что ожидает в данном случае Армению в текущем году, какие у нас политические векторы, тем более, что Украина рядом и там непонятно что происходит?
А. Искандарян – Вильнюсский саммит в ноябре не был ни концом света, ни Рождеством Христовым. Жизнь после вильнюсского саммита продолжается. Армения и даже Украина находятся на том же месте, на котором они находились. Выбор Украины состоял в том, чтобы выбора не делать. Украина вообще так обычно и делает, она так себя позиционирует. Это расколотая страна внутри себя, и любой украинский политик: Янукович, Ющенко, Тимошенко или кто угодно, отражают это состояние Украины и не могут пренебрегать какой-то частью страны. Не будет Януковича, все равно, тот, кто будет, он должен учитывать Донецк, нельзя его не учитывать в Украине. Поэтому, то, что случилось довольно- таки закономерно.
Армения не может не учитывать свое географическое положение в той системе координат, в которой она находится. У нее слишком мало соседей – Азербайджан и Турция выключены. Есть Грузия и Иран. У Грузии не самый благоприятный формат взаимоотношений с Россией, у Ирана – не самый благоприятный с США. И США, и Россия для нас очень важны, соответственно, мы должны пытаться соединять, а не разделять. Это наша геополитическая роль. Так было при Тер-Петросяне, Кочаряне, то же происходит и при Серже Саргсяне, и дальше будет также. Соответственно, Армения будет в меру своих возможностей продолжать тот тип политики, который она осуществляет. Для нас чрезвычайно важна Россия, для нас чрезвычайно важен Запад. Россия – с точки зрения безопасности, и это красная черта, некая приоритетность, которую невозможно перепрыгнуть. Европа, Запад — это некоторый инструментарий для развития, соответственно, развивать эти отношения тоже нужно. Уже после того, что случилось 3 сентября (по итогам переговоров в Москве президент Саргсян заявил о намерении Армении вступить в ТС), Армения заключила договор о реадмиссии и облегчении визового режима (с ЕС). Я думаю, что переговоры о дальнейшем облегчении визового режима со среднесрочной перспективой приведения к безвизовому, будут продолжаться.
Уже европейцы выделяют финансовую помощь по программе «Больше реформ – больше денег», и это канал взаимодействия. Острота того, что произошло, сойдет. Это нормальный процесс, он будет продолжаться и в этом году, и дальше. Это все требует информационной поддержки, не антирусской или прорусской, а просто – квалифицированной, чтобы люди понимали, что происходит.